Он весь сжался.

– У Джорджа не было выбора – и, если он был несча тен, он это вполне заслужил.

– Брось, – сказала она, – ты ведь сам не веришь в это Люк.

– Я не хочу обсуждать этот предмет.

– Что за чепуха! – воскликнула она. – Не думаешь же ты, что Джордж взял Генриетту силой?

У него не было ни малейшего желания с кем-либо говорить об этом, и меньше всего – с сестрой. Где-то в глубине души все еще была затянувшаяся, но глубокая и болезненная рана, которая очень легко могла вновь открыться и начать кровоточить. В прошлом была потеря Генриетты. И еще одна, может еще более тяжелая потеря – потеря Джорджа, его любимого брата.

– Был ведь ребенок, Дор, – сдержанно проговорил он, – и поэтому Джордж женился на Генриетте. Ты ведь не думаешь, что это был мой ребенок?

Она фыркнула.

– Дети видят гораздо больше, чем это кажется взрослым, – сказала она. – Я много видела, Люк. Она положила глаз на Джорджа, как только он вернулся из турне – такой красивый и блестящий. И потом, конечно, он был маркизом и папиным наследником. Она флиртовала с ним, едва ты успевал отойти или отвернуться. Она хотела стать маркизой и герцогиней.

– Дорис! – Его голос был холоднее стали. – Позволь тебе напомнить, ты говоришь о своей невестке, позволь тебе напомнить. Так что замолчи, или сменим тему.

Но ей было уже не остановиться.

– Но я говорю и о моем брате тоже, – почти прошипела она, – кстати, и о твоем. Не может быть, чтобы все эти годы ты считал его таким негодяем. Во всяком случае ты не должен считать его таковым. Да, там было обольщение. Но обольстительницей была Генриетта, я клянусь тебе. Джордж только поддался минутной слабости и расплачивался за нее всю свою жизнь. Бедный Джордж.

Люк похолодел.

– Мы не будем больше говорить об этом, – сказал он. – Я не хочу ссориться с тобой сразу же после примирения.

– Люк. – Она посмотрела на него глазами, полными слез. – Это из-за Генриетты ты не приезжал целых два года после смерти Джорджа, да? Ты все еще любил ее? Ты и сейчас любишь ее? Бедная Анна!

– Нет, я не люблю Генриетту. Но, как я уже сказал, больше мы не будем говорить об этом. – Его голос был тихим, но глаза метали молнии, и она наконец замолчала.

Он не знал, правдой ли было то, что она сказала. Он не знал, хотел ли он, чтобы это было правдой. Но его удивило, что до сегодняшнего дня ему не приходило это в голову. Во Франции он забрался в раковину цинизма. Но Генриетта осталась снаружи этой раковины – единственная непогрешимая и совершенная частица его прошлого. Единственный предмет его любви, в который он продолжал верить, хотя его и не было в настоящем.

И все же, веря в нее, ему пришлось носить в себе глубокую рану от жестокого предательства его брата. И из-за боли от этой раны ему пришлось убить в себе чувство любви.

– Сказать тебе, какого мужа я буду искать этой весной в Лондоне? – спросила Дорис после нескольких минут молчания.

– Да, пожалуйста. – И он сжал ее руку.

Глава 22

В тот же вечер полковник Генри Ломакс нанес визит вежливости в Баденское аббатство. Он тепло пожал руку Эшли, был чрезвычайно рад познакомиться с леди Дорис и выразил сожаление, что на следующий день она и ее мать собираются уезжать в Лондон. То есть жалел он себя, пояснил полковник, а также всех тех, кто оставался в поместье. Ведь приезд двух столь очаровательных дам обитатели Лондона не смогут оценить по заслугам,

Дорис покраснела и рассмеялась, покоренная его галантностью. Генриетта проявила явную заинтересованность в столь красивом и привлекательном госте и соседе.

– Ах, сэр, – сказала она, когда все сели пить чай в гостиной, – трудно поверить, что в доме, где я выросла, теперь целый год будет жить чужой человек.

– Чужой, мадам? – повторил он. – Я надеюсь очень скоро стать вашим добрым соседом и даже другом.

Генриетта покраснела.

– Я имела в виду, что с этим домом у меня связано столько приятных воспоминаний...

– Тогда не будьте чужой в вашем доме, мадам, – ответил полковник. – Добро пожаловать ко мне так часто, как вы того пожелаете, и берите с собой ее светлость, вашу невестку. Буду очень рад.

– Ах так, – рассмеялась Генриетта. – Уж не показалось ли вам, что я решусь прийти одна? Тем не менее с вашей стороны очень мило пригласить меня. Если Анна не сможет сопровождать меня, я возьму с собой горничную.

– Я буду счастлив, мадам, – сказал Ломакc, – если вы в своем родном доме снова почувствуете себя свободно.

Люк наблюдал за ними с интересом. Было бы большим облегчением, если бы Генриетта вняла его совету и забыла прошлое. Новый мужчина – это, возможно, то, что ей и нужно. А Ломакс, хоть он и намного старше ее, кажется, вполне еще привлекателен для женщин, думал Люк. Этот человек само очарование и дружелюбие. Люк не мог понять, почему Ломакс так ему не понравился, – разве что эти странные мысли, которые пришли ему в голову после первого визита полковника.

– Вы долго служили в армии, полковник? – спросил он. – В каком полку?

Ломакс ответил на все его вопросы. Он сообщил множество военных сведений, но при этом сделал свой рассказ интересным и для дам, вставляя в него многочисленные шутки и короткие анекдоты, особенно когда стал рассказывать о годах, проведенных в Америке. Люку пришлось согласиться, что перед ним был опытный, умелый и в высшей степени любезный собеседник.

– А во Франции вы жили? – спросил Люк.

– Увы, нет, – рассмеялся полковник. – В отличие от вас, ваша светлость, моим манерам и внешности недостает лоска, который человек может приобрести лишь после длительного проживания в Париже. Все мои посещения Франции оказывались, к моему сожалению, печально короткими.

Последнее замечание не исключало возможности того, что Люк мог его там когда-то видеть. Но при каких обстоятельствах, ему никак не удавалось вспомнить.

– Вы давно вернулись из Америки? – продолжал Люк. – Весной вы были в Лондоне? Моя жена и я, как, впрочем, и мать с братом и сестрой, тоже были там. Странно, что мы тогда не встретились.

– Не так уж странно, как могло бы показаться. – Ломакс пожал плечами и улыбнулся. – После такого долгого отсутствия мне понадобилось время, чтобы возобновить старые знакомства.

Люк полуприкрыл глаза, рассматривая собеседника. Это была привычка, усвоенная им, когда он много играл в карты. Как-то раз один пожилой и опытный игрок, которому понравился Люк, наставлял его: «Притворяйся ленивым и дремлющим, но при этом пристально наблюдай».

Но Ломакс все же поймал его взгляд и добавил, поколебавшись:

– Вы ведь венчались в Лондоне прошлой весной, ваша светлость? У меня странное чувство, будто я видел вашу свадьбу. Я бесцельно гулял по городу, и мое внимание привлекла группа людей у церкви. В этот момент двери церкви отворились, и я понял, что там шло венчание, а теперь молодожены и их свита спускаются по ступеням навстречу приглашенным. Из любопытства я задержался, хоть это, признаю, был и нехороший поступок. И поверите ли, – он остановился на минуту и с улыбкой посмотрел на Анну, – да, я уверен, именно вы были женихом и невестой. Что за удивительное совпадение!

– Да, действительно. – Люк приподнял брови в притворном изумлении.

Вот и пришло объяснение, и вполне логичное: именно о таком совпадении он и подумал несколько дней назад. Это была простая случайность, Ломакс даже не сразу их и здесь узнал, ведь прошел целый год. Да и с чего ему их узнавать? Раньше ведь они были совершенно незнакомы. Или этот человек был очень умен. Он мог заметить что-то в глазах Люка и вести себя соответственно тому, что он в них прочел. А может, это сам Люк слишком уж умничал. В чем он, собственно, мог подозревать Ломакса?

Полковник поставил пустую чашку с блюдцем на столик и всем своим видом показал, что намерен распрощаться.

– Вы, возможно, слышали, сэр, – произнесла Генриетта, – о знаменитых садах Баденского аббатства. Сейчас, когда весна в разгаре, все цвета особенно свежи и ярки.